Бадоу/Б'янко

[Resounding-Silence]

-Нет.
-Не понял.
-Нет.
-Как это нет?!
-Нет – значит нет!! Что ты привязался?
-Нет, вы слышали? – обратился рыжий к Кири. – Она спрашивает, чего я привязался!
Бадоу фыркнул и поднялся с колена, отряхивая джинсы. – Дамочка, замуж зовут один раз, ты теряешь свой ша…
-Четыре. – девушка отхлебнула черный чай с лимонном.
-Что четыре? – не понял Нейлз.
-Четыре раза предлагали выйти замуж. – Б’янко качнула ножкой и слегка повела бровью, тонко улыбаясь.
-Стерва.
-Придумай что-нибудь поновее! – рыжая улыбнулась и кивнула Кири. Та вздохнула и отставила стакан. – Ну что тебе мешает пойти за него, смотри, как распинается.
Констанция скользнула по нему взглядом и, взяв пальто, вышла. Бадоу рванул было за ней, но Кири его остановила. – Мне нужна помощь на кухне, Бадоу – кун.
-Но…
-Быстро!!! – прикрикнула женщина, швырнув в него полотенце.

Рыжая включила плеер, вставила наушники, закурила и свернула в парк. Ну вот, этого она и боялась. Сейчас она прекрасно понимала чувства холостяка, подружка которого так «мягко» намекнула, что хочет замуж. Что обычно потом следовало? Быстрый разрыв, девичьи слезы, его равнодушное «нам было хорошо вместе, но отношения зашли в тупик». Говорить ему так ой как не хотелось. Но и идти за него замуж… Не тот характер у рыжей, чтобы жить с одним человеком, вместе, под одной… Б’янко остановилась. Подождите. Она же живет с ним под одной крышей, она спит с ним, она… Да черт возьми, она уже его жена! Гражданская. Тогда зачем жениться на людях? Рыжая закурила новую сигарету и, нахохлившись, как воробей зимой, села на скамейку.

-Ну что ей не нравится? – ныл рыжий, закатав рукава и протирая тарелки тряпкой.
-Женщины. – мудро изрек Михай, за что тут же получил меню по затылку.
-Ты что-то имеешь против? – Кири слегка сощурилась, смотря на обоих мужчин.
Михайлоф лишь слегка улыбнулся, а Бадоу фыркнул. – Я ее не понимаю. Ведь…
-Может, она стесняется? – предположила Мими, крутясь вокруг рыжего.
-А хули тут стес…
-БАДОУ!!
-А чего тут стесняться? – исправился Нейлз и вздохнул. – Ну, выйдет она в платье, красивом, белом, ну, скажет «да»…
-Нет. – снова раздалось за спиной. – Я не хочу. Это… Низко для меня. – девушка поджала губы. – Прости. Можешь забирать вещи. – она быстро вышла, вытирая влажные глаза и уходя домой.
Не может она. Почему – сама не знает. И это ее пугает больше всего.
Бадоу постоял пару секунд, а потом рванул следом, на ходу одевая пальто. Поймал на улице, развернул лицом к себе, тряхнул за плечи, гаркнул, что и не подумает уходить от нее, забирать вещи и все остальное…
-Нет, я…
Отвесил пощечину. Звонкую, сильную. Девушка слегка пошатнулась. Потом посмотрела на него каким-то ошалелым взглядом.
Бадоу был вне себя от ярости, злобы и страха. Он не понимал, что с ней творилось. Ведь все было просто прекрасно: вместе, общие планы, она даже согласилась на интимную фотосъемку. Ну, это уже, как говорится, для души и тела, а так же его портфолио. И сейчас она собственноручно рушит то, что они создали? Причем, далеко не сразу, она вообще первые две недели не звонила. Лишь потом, вспомнив о чудаковатом знакомом из бара, набрала его номер. Предложила встретиться. И еще месяца четыре она его так мусолила, проверяя на «прочность», сможет ли он справиться с ее действительно стервозным характером. Справился. Смог заставить ее покориться ему. Да, она закатывала ему скандалы, спорила, но лишь для проформы. Она уже давно ему подчинилась, склонила голову, но брыкалась (как говорила сама, чтобы не стало так скучно). И что она сейчас делает? Или это ее очередное развлечение, ее проверка?
-Если тебе нравится моя боль, если ты садистка, то давай, продолжай этот спектакль! – он хлопнул глазом – слезы,застывшие на ее ресницах, показали, что она не играет. Бадоу фыркнул – он не переносил бабских слез. Но если учесть, что это первый раз, когда она при нем плачет… До этого случая он вообще не был уверен: умеет ли она проявлять эту эмоцию.
-Мне страшно. – вытерла она рукавом нос. – Папа бросил маму, и мы остались вдвоем. Они прожили вместе двадцать лет, и он… он… - она вскинула голову вверх, заставляя перестать течь слезы. – Расставаться, не будучи семьей, гораздо легче. – девушка посмотрела в сторону. – И не говори мне, что ты меня не бросишь. – подняла она руку. – Я не верю в любовь до гроба. Ничто не вечно.
-Хорошо. – мужчина кивнул. – Мы разбежимся в свое время. Но пока давай жить вместе. Это как смерть, да? Наши чувства будут жить до нашего разрыва. И пусть их жизнь будет насыщенна, пусть чувства проживут каждым днем…
-Пафос.
Рыжего это доканало. Что за идиотская привычка отвергать все? Ей богу, подростковый максимализм какой-то (хотя, если подумать, ей и было всего 18 лет…)!! –Ладно! Ладно, как скажешь! – рявкнул он, проходя мимо нее и задевая плечом.
Возможно, пойди девушка сейчас за ним, все закончилось бы совсем иначе.
Но она развернулась на каблуках сапог и направилась совершенно в другую сторону. Когда она вернулась домой около полуночи, дома не было ни рыжего, ни его вещей.

-Вот гад. – тихо прошептала Б'янко, открыв холодильник. – Даже йогурт свой забрал. Педант.

Все же, жизнь холостяка имеет свои плюсы. Сладкие плюсы в виде бессонных ночей с друзьями в барах, на дискотеках, откуда можно укатить сразу с несколькими крошками. Никто не орет дома по таким пустякам, как разбитая тарелка, мусор, который не вынесли… Определенно, Бадоу был доволен. Все прекрасно, и ничего не напоминало ему о том, что он расстался с Констанцией. Первые две недели.

Да, так бывало, что он уходил на задания и пропадал там на достаточно длительное время. Ему приходилось скрываться с Трущобах, в старых грязных гостиницах, едва тянущих на одну звездочку. Она к этому привыкла, поэтому ощущения «брошенности» не было. Но по истечению месяца… Просто однажды стало на душе слишком тяжко. Когда она вернулась домой с очередного задания и застала в квартире лишь пустоту и тишину.

«Как на кладбище» - каждый раз сравнивал Нейлз, возвращаясь на съемную комнату в двухэтажном доме. Кроме него там жил еще и сам хозяин жилища, но был он стар и тих, как призрак. Его не было видно. Со временем вспоминается только хорошее… Где-то он это либо слышал, либо читал. Да…

Бросив взгляд на фартук, девушка с нежной улыбкой вспомнила о дне всех влюбленных, когда он чуть не свел ее с ума несвойственным ему поведением; на стул, который он "купил в магазине" (как выяснилось позже, просто одолжил у соседей и не вернул); на письменный стол, с которого так часто слетали на пол документы, фото-рамки ради получаса удовольствия; на пепельницу, которая во время ее уходов после особенно сильных ссор превращалась в ежа, утыканного окурками… Все это напоминало ей о нем. Да, наверно, она все же его любила. Но замуж… Да, в свое время мать собиралась вести ее к психологу, когда услышала, что ее дочь не собирается замуж. А Б'янко просто не хотела. Она не верила, что сможет ужиться с другим человеком в квартире. И когда это все-таки произошло, она совсем забыла разубедить себя в том, что не хочет за него. Как и все девочки, в детстве она мечтала о пышном свадебном платье, она рисовала в воображении длинный лимузин, два колечка, белых голубей… Но потом все как-то наскучило. Неясно, почему. Наверно, она правда разочаровалась.

-Дура.
-Дура. – согласился Хайне.
-Угу. – хмыкнул Эрнест, обратив свой лик к большому кресту, висящему напротив входа в костел. – Но ты же любишь ее, Бадоу.
-Еще чего.
-Не понял. – падре склонил голову на бок, поджав губы. – То есть?
-То и есть. – вздохнул Нейлз. – Я не собираюсь тратить свои нервы на нее. Стерва.
-Угу.
-Гадина.
-Угу.
-Всегда спорит со мной, вечно чем-то недовольна. Негоже бабе против мужского слова идти!
-Верно.
-Да фурия в аду по сравнению с ней ничто!
-А ты разве не таких женщин любишь?
-Люблю, но… А готовила она классно. И смеялась часто. И вечера, когда…

…когда они ходили по парку вместе. Просто выбирались на улицу погулять. Так редко у них получалось… В конце концов, ей всего 18, да и ему 23. Молодость, сердце и душа требовали движения. Помнится, как-то они пошли в парк аттракционов. Нейлз улыбнулся, когда вспомнил, после скольких уговоров он затащил ее на американские горки. А она боялась, вцепилась в его руку так, что костяшки пальцев побелели… И не отпускала. Она сильная, он это знал. С подругами она всегда ставит себя на место мужчины: защищает их, мирит, если те поссорились. А дома… Дома она будто снимала свою маску, свои щит и доспехи, оставаясь просто девушкой. Да, слегка неуравновешенной, иногда нервной, но все равно девушкой. Его девушкой. Бывали дни, когда они ссорились, да. Но зачастую во время перебранки он видел на ее лице озорную пацанскую залихватскую усмешку. Она затевала ссору, чтобы немного разнообразить жизнь. По пустякам. Но были и настоящие скандалы. Но…
-Она никогда не кричала. – рыжий усмехнулся. – Во время скандалов орал всегда я, а она просто слушала. Да, иногда срывалась, но обычно тихо и спокойно доказывала мне неправоту.
А еще она очень любила его шрам. Он не знал почему и, когда спросил, услышал в ответ «Я не знаю. Просто он тебе идет. Ты кажешься мужественней. И выглядишь по-хулигански. А меня всегда тянуло к плохишам...». И во время секса она обычно просила снимать его повязку. Ласково, нежно целовала его шрам, едва касаясь губами и кончиком влажного языка.
-Твою мать, падре… - Нейлз резко поднялся со скамьи и вышел из костела, хлопнув дверью.
-Хайне – кун, как думаешь, куда он?
Раммштайнер поднялся, размял затекшие конечности и направился вслед за рыжим. – Зная его характер, не мириться точно.

И лишь через несколько минут тонкий слух Эрнеста различил снаружи перебранку между напарниками, а затем несколько выстрелов. В дверях появился Хайне.
Один.

Ком стоял в горле уже где-то три месяца. Она не плакала. Просто теперь она не снимала своих доспехов даже дома. Она продолжала так же улыбаться, смеяться. И только по возвращению домой напускала на себя угрюмость, мрачность. Теперь вечером компанию ей составляли бутылка виски, лимон и сигареты. Очень крепкие. От которых першило в горле, темнело в глазах от одной затяжки.
Мрачное течение субботнего дня было беспардонно прервано настойчивым стуком в дверь. Не желая расставаться с бутылкой янтарного пойла, девушка притихла, в надежде, что гость уйдет, так и не получив ответа на свои попытки достучаться до рыжей. Но, похоже, визитер был очень настойчивым. Когда стук в дверь начал сильно отдавать в висках головной болью, девушка, громко матерясь, пошла в коридор.
-Ебать вас в рот, кого принесло? – она открыла дверь и даже хрюкнула от неожиданности. – Мими?
-Собирайся, времени нет! – девчонка проскользнула в ее квартиру, тут же ощутив удушливый запах перегара.- Давай-давай, в темпе!
-Да что случилось? – рыжая прошла на кухню и опрокинула в себя недопитый стакан виски.
-Что случилось? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?! Бадоу при смерти, вот что случилось!!
Рыжая откинула голову и громко расхохоталась. Увидев серьезное и даже очень обеспокоенное лицо знакомой, девушка еще пару раз нервно хихикнула. – Ты, что, не шутишь?
Мими отрицательно помотала головой. – У него пробиты обе бедренные артерии, врачи перевязали, но… Жить ему осталось недолго, они ничего не… Б'янко!!
Рыжая протрезвела моментально. Голова прояснилась, она быстро напялила первые попавшиеся джинсы, водолазку на голое тело, небрежно обмотала платок вокруг шеи, схватила пальто и, запрыгнув в кроссовки, выбежала на улицу, крикнув Мими, чтобы та проследила за квартирой.
Расстояние от дома до костела Эрнеста она преодолела за рекордное для себя время. Влетела в помещение, и ей в нос тут же ударил сильный запах крови. Навстречу ей вышел сам падре. Руки с сухими пальцами были в крови. Он молча указал тростью на переднюю скамью.
Девушка была в предобморочном состоянии. Ноги – ватные, голова – тяжелая, в ушах – шумит, пальцы на руках – ледяные. Она подошла к мертвецки бледному рыжему и, не выдержав, просто упала на колени рядом. Сжала зубы, чтобы не разрыдаться. Да, врачи не обманули: его штаны насквозь пропитались кровью, повязка, видимо, из бинтов с шеи Раммштайнера, была темно-бурого цвета. Со скамьи капало, тягуче, вязко, с отвратительным хлюпаньем.
Бадоу дернулся и приоткрыл глаз. Увидев девушку, попытался подняться.
-Лежи, не двигайся. – прошептала она, цепляясь за его руку так, будто он исчезнет, растворится прямо здесь, будто она таким образом может удержать его душу в его теле.
-Я даже не думал, что придешь. – он хрипло рассмеялся и сплюнул кровь, которая заполнила рот.
Девушка обернулась на Эрнеста. Слепой, поправив очки, показал ей открытые обе ладони – десять минут.
-Я с тобой. – она коснулась его холодного, покрытого испариной лба.
-Исполни последнюю просьбу. – он улыбнулся бледными губами. – Выйди за меня. И я буду спокоен.
Рыжая, не думая, тут же активно закивала. Эрнест выудил из кармана на рясе два колечка. – Он оставил их здесь, когда ты его послала.
Рыжая шмыгнула носом и сжала скользкую от крови ладонь Бадоу. Падре, понимая, что время Нейлза утекает, как песок сквозь пальцы, подскочил к ним и, пропустив основную часть, перешел к клятвам.
На словах «…ли ты, Констанция де ла Б'янко, оставаться с ним в болезни и здравии…» рыжая содрогнулась, но сдержала слезы внутри. Кинув свое хриплое «да», она посмотрела на Бадоу. У того уже не было сил, чтобы держать веки открытыми. С большим трудом он дал свою клятву. Эрнест помог девушке трясущимися руками одеть ему на пальце кольцо. Б'янко крепко обняла рыжего и прижалась к его губам своими. Отстранилась и села возле, уткнувшись в руки и вздрагивая, безмолвно рыдая.
Эрнест вздохнул и небрежно вытер руки о рясу. – Ну, объявляю вас мужем и женой.
-Вот и чудненько. – мигом вскочил рыжий, потягиваясь. – А то я уже устал без курева.
Б'янко дернулась и вскрикнула от неожиданности. А рыжий тем временем спокойно, не хромая ни на одну ногу, подошел к Эрнесту, забрал у него сигареты и закурил, блаженно улыбаясь. – Слышь, папаш, у тебя новых штанов не будет? А то эти мы же залили кровью… - мужчина снова затянулся.
-Будет. – кивнул падре и, улыбнувшись, отошел в сторону. – Но после того, как ты вернешься.
-Вернусь? – Бадоу обернулся и чуть не проглотил сигарету. – Б-Б-Б'янко! Подожди, я тебе все объясню!!
-Объяснишь? – девушка поднялась и, сумасшедшее улыбаясь, размяла кулаки. – У тебя десять секунд.
-Я тебя люблю и хотел, что ты стала моей женой! – он попятился назад и, поняв, что с этого девушка разозлилась еще сильнее, рванул из церкви. Девушка, не долго думая, выскочила за ним, обещая собственноручно оторвать его голову и остальные, не менее важные, части тела.
Эрнест вздохнул и улыбнулся. – Милые бранятся – только тешатся.