В такие дни должен идти дождь. читать дальшеПо крайне мере, так показывали в фильмах по телевизору. Люди стояли бы под зонтами; на белых цветах, что принесли они, были бы капли воды. В дожде можно было спрятать слезы. А в громе – свой вой.
Но сегодня, словно в насмешку над ним и его чувствами, погода стояла прекрасная.
Яркое солнце освещало кладбище – этот мертвый лес из каменных серых надгробий – голубое небо не было обременено ни единым облачком. Жаркие лучи будто бы выжигали на надгробии слова святого отца, опиравшегося на трость. Нилл сжимала дрожащие губы, ее крылышки были опущены и спрятаны под черной накидкой. Рыжая стояла с абсолютно непроницаемым лицом, только иногда покачивалась от недосыпа. Бадоу заложил руки в карманы и опустил голову. Закурить он не решался – альбинос был напряжен до такой степени, что, казалось, лишнее движение – и он порвет его на куски. Нервным он стал.
Еще бы. Почти неделю не спать и провести все это время в больнице, среди ненавистного запаха лекарств и стерильности, острого блеска и звона скальпелей, зажимов и игл для накладывания швов. Он все крутил в голове тот момент, тот день… Когда все закончилось.
-Привет, – альбинос поднял трубку домашнего телефона и услышал голос Рихтер. – Я скоро буду. Знаешь, я тут купила одну вещичку, она тебе очень даже понравится…
Хайне улыбнулся, слыша ее радостный и заводной смех.
Как он хотел в тот момент оказаться с ней. Рядом. Предотвратить катастрофу. Изменить все, помочь…
Но он не мог. Он чувствовал себя так беспомощно – слышать ее крик, визг тормозов, звук удара, разбившегося стекла, а затем… Гудки.
Он сорвался с места. Скорее. Скорее попасть к ней – вжал педаль газа в пол, и машина понеслась по дороге, по которой она обычно добиралась домой. Приехать – уткнуться в пробку – бросить машину – побежать к месту аварии.
Ее машина стояла, сложенная в «гармошку», весь передок был смят, ось колес была погнута и почти выдрана из каркаса автомобиля. На лобовом стекле была паутинка трещин от удара головой, кровь брызгами. Метрах в десяти стояла огромная фура, пьяный водитель которой сидел на приступке кабины и материл ту «бабу за рулем». Кровь закипела. Фройлер завизжал в сознании и вцепился руками с длинными когтями в прутья своей клетки. – Сожми его череп! Сомни, как бумажную коробочку, пусть мозги потекут по твоим рукам! Дай волю псу, ОН УБИЛ ЕЕ!!
Хайне двинулся в его сторону, но вовремя заметил на носилках, которые несли двое врачей, девушку. Бросился к ним, растолкал и приподнял ее голову. Худшие опасения: чип выпал, а сам ошейник – в дребезги.
-Отойдите, не мешайте! – прикрикнул один из докторов в спешке, и они затащили носилки в машину. Хайне на пальцах объяснил, что он ее муж, и тоже забрался в «скорую». Девушка была без сознания, пульс нитевидный, давление скакало. Врачи надели ей кислородную маску, достали дефибрилляторы…
-Доктор, она будет жить?
-Конечно, – заверил альбиноса уже начинающий седеть мужчина с холодными твердыми глазами. – Организм у нее сильный, молодой…- зеленая ломаная сердца внезапно стала ровной.
В этот раз ее откачали. Хайне отправили домой, Бадоу прилетел в больницу, как только смог. Ему доктор сказал правду. – Вряд ли. Максимум, три дня. Подготовьте его…к…
Хайне и Катя знали, что такое смерть, с самого детства. Они к ней привыкли. Но… их дети… Крис и Ева. Раммштайнер не знал, что им сказать. Как… Как объяснить… Он прекрасно понимал, что врачи ему лгали. Нельзя было давать надежду человеку, говорить, что его любимая выживет…С такими холодными глазами. Он знал. Она уже нежилец.
-Мама больше не придет, – тихо сказал он детям.
Девочка – его копия, мальчик – больше похож на мать. – Мамы…нет?
-Мама…умерла?
Хайне вздрогнул. Потом обнял два маленьких тельца, сильно сжал, уткнулся в их плечики и зажмурился, всхлипывая и подрагивая. Плача.
Детишки еще ничего не понимали.
Он не спал неделю. Сидел то в больнице, то возле телефона. По истечению трех дней у него затеплилась надежда. Он начал было верить, что она и правда сможет, что она…
Он поднял зазвонивший телефон.
-Хайне Раммштайнер?
-Да.
-Вас беспокоит врач из больницы, где лежала ваша жена.
-Лежала?
Следующая пауза показалась ему оглушительной. Такого страха и отчаяния он не ощущал уже очень давно. Живот похолодел, в ушах зазвенело, ноги стали ватными, язык спеленала вязкая слюна, и он сглотнул. Голос врача доносился как будто из-под толщи воды. – Мне очень жаль… Но мы ничего не могли сделать… Череп был раскроен…Случилось кровоизлияние в мозг, мы хотели просверлить дырку в виске, чтобы снять внутричерепное давление, но…
Трубка уже висела на проводе. Мужчина съехал по стене, сел на пол и шарил безумными глазами по потолку. Почему-то расплывчатому.
Жара стояла жуткая. Эрнест читал отходную молитву, Нилл стояла рядом. Рыжая невидящим взглядом смотрела на бледное лицо подруги. Бадоу опустил голову, сжимая в кулаки в карманах. Дети жались к отцу и с непониманием смотрели на мертвую мать. Спокойное лицо; закрытые глаза; черные пушистые ресницы; расслабленные, не нахмуренные брови красивой формы; пышные слегка волнистые темные волосы. Она была одета в белую длинную рубашку до пят. Будто спит. Только ее портит шов, проходящий через лоб, виски и затылок.
Гробовщики заколотили крышку и опустили ящик в могилу.
-Папа, почему маму закрыли? – испуганно прошептала Ева.
Бом!
Первая горсть земли была скинута лопатой на гроб.
Бом!
Бом!
Бом!!
-Папа, почему ее закапывают?! Папа!! – ребята вцепились в полы и рукава пиджака альбиноса, Хайне опустился на колени и обнял плачущих и зовущих маму детей.
Рыжая всхлипнула и отвернулась, прикладывая руку ко рту и стараясь молча глотать слезы.
-Мамы больше нет… Мама больше не придет, – тихо повторял Раммштайнер, будто убеждая в этом и себя. – Мама умерла.… Умерла... – он с силой сжал их плечики, ребята изнеможенно плакали, громко, захлебываясь. Хайне зажмурился.
-Каррр!
Мужчина вздрогнул и перевел взгляд воспаленных глаз на установленный могильный камень. Черная ворона склонила голову и моргнула веком-пленкой. Непроницаемые черные глаза внимательно смотрели на альбиноса. Птица переступила лапами с большими когтями, снова хрипло, громко и надрывно каркнула и с шумом взлетела, потеряв пару перьев. Сделала круг над собравшимися и улетела ввысь. К солнцу.
Дети плакали и звали маму. Хайне обещал себе и покойной Кате, что позаботится о них.
Солнце выжигало яркими лучами на надгробии их слова, их слезы и их скорбь.
-Мама умерла, Крис. Мамы больше нет, Ева.
Но сегодня, словно в насмешку над ним и его чувствами, погода стояла прекрасная.
Яркое солнце освещало кладбище – этот мертвый лес из каменных серых надгробий – голубое небо не было обременено ни единым облачком. Жаркие лучи будто бы выжигали на надгробии слова святого отца, опиравшегося на трость. Нилл сжимала дрожащие губы, ее крылышки были опущены и спрятаны под черной накидкой. Рыжая стояла с абсолютно непроницаемым лицом, только иногда покачивалась от недосыпа. Бадоу заложил руки в карманы и опустил голову. Закурить он не решался – альбинос был напряжен до такой степени, что, казалось, лишнее движение – и он порвет его на куски. Нервным он стал.
Еще бы. Почти неделю не спать и провести все это время в больнице, среди ненавистного запаха лекарств и стерильности, острого блеска и звона скальпелей, зажимов и игл для накладывания швов. Он все крутил в голове тот момент, тот день… Когда все закончилось.
-Привет, – альбинос поднял трубку домашнего телефона и услышал голос Рихтер. – Я скоро буду. Знаешь, я тут купила одну вещичку, она тебе очень даже понравится…
Хайне улыбнулся, слыша ее радостный и заводной смех.
Как он хотел в тот момент оказаться с ней. Рядом. Предотвратить катастрофу. Изменить все, помочь…
Но он не мог. Он чувствовал себя так беспомощно – слышать ее крик, визг тормозов, звук удара, разбившегося стекла, а затем… Гудки.
Он сорвался с места. Скорее. Скорее попасть к ней – вжал педаль газа в пол, и машина понеслась по дороге, по которой она обычно добиралась домой. Приехать – уткнуться в пробку – бросить машину – побежать к месту аварии.
Ее машина стояла, сложенная в «гармошку», весь передок был смят, ось колес была погнута и почти выдрана из каркаса автомобиля. На лобовом стекле была паутинка трещин от удара головой, кровь брызгами. Метрах в десяти стояла огромная фура, пьяный водитель которой сидел на приступке кабины и материл ту «бабу за рулем». Кровь закипела. Фройлер завизжал в сознании и вцепился руками с длинными когтями в прутья своей клетки. – Сожми его череп! Сомни, как бумажную коробочку, пусть мозги потекут по твоим рукам! Дай волю псу, ОН УБИЛ ЕЕ!!
Хайне двинулся в его сторону, но вовремя заметил на носилках, которые несли двое врачей, девушку. Бросился к ним, растолкал и приподнял ее голову. Худшие опасения: чип выпал, а сам ошейник – в дребезги.
-Отойдите, не мешайте! – прикрикнул один из докторов в спешке, и они затащили носилки в машину. Хайне на пальцах объяснил, что он ее муж, и тоже забрался в «скорую». Девушка была без сознания, пульс нитевидный, давление скакало. Врачи надели ей кислородную маску, достали дефибрилляторы…
-Доктор, она будет жить?
-Конечно, – заверил альбиноса уже начинающий седеть мужчина с холодными твердыми глазами. – Организм у нее сильный, молодой…- зеленая ломаная сердца внезапно стала ровной.
В этот раз ее откачали. Хайне отправили домой, Бадоу прилетел в больницу, как только смог. Ему доктор сказал правду. – Вряд ли. Максимум, три дня. Подготовьте его…к…
Хайне и Катя знали, что такое смерть, с самого детства. Они к ней привыкли. Но… их дети… Крис и Ева. Раммштайнер не знал, что им сказать. Как… Как объяснить… Он прекрасно понимал, что врачи ему лгали. Нельзя было давать надежду человеку, говорить, что его любимая выживет…С такими холодными глазами. Он знал. Она уже нежилец.
-Мама больше не придет, – тихо сказал он детям.
Девочка – его копия, мальчик – больше похож на мать. – Мамы…нет?
-Мама…умерла?
Хайне вздрогнул. Потом обнял два маленьких тельца, сильно сжал, уткнулся в их плечики и зажмурился, всхлипывая и подрагивая. Плача.
Детишки еще ничего не понимали.
Он не спал неделю. Сидел то в больнице, то возле телефона. По истечению трех дней у него затеплилась надежда. Он начал было верить, что она и правда сможет, что она…
Он поднял зазвонивший телефон.
-Хайне Раммштайнер?
-Да.
-Вас беспокоит врач из больницы, где лежала ваша жена.
-Лежала?
Следующая пауза показалась ему оглушительной. Такого страха и отчаяния он не ощущал уже очень давно. Живот похолодел, в ушах зазвенело, ноги стали ватными, язык спеленала вязкая слюна, и он сглотнул. Голос врача доносился как будто из-под толщи воды. – Мне очень жаль… Но мы ничего не могли сделать… Череп был раскроен…Случилось кровоизлияние в мозг, мы хотели просверлить дырку в виске, чтобы снять внутричерепное давление, но…
Трубка уже висела на проводе. Мужчина съехал по стене, сел на пол и шарил безумными глазами по потолку. Почему-то расплывчатому.
Жара стояла жуткая. Эрнест читал отходную молитву, Нилл стояла рядом. Рыжая невидящим взглядом смотрела на бледное лицо подруги. Бадоу опустил голову, сжимая в кулаки в карманах. Дети жались к отцу и с непониманием смотрели на мертвую мать. Спокойное лицо; закрытые глаза; черные пушистые ресницы; расслабленные, не нахмуренные брови красивой формы; пышные слегка волнистые темные волосы. Она была одета в белую длинную рубашку до пят. Будто спит. Только ее портит шов, проходящий через лоб, виски и затылок.
Гробовщики заколотили крышку и опустили ящик в могилу.
-Папа, почему маму закрыли? – испуганно прошептала Ева.
Бом!
Первая горсть земли была скинута лопатой на гроб.
Бом!
Бом!
Бом!!
-Папа, почему ее закапывают?! Папа!! – ребята вцепились в полы и рукава пиджака альбиноса, Хайне опустился на колени и обнял плачущих и зовущих маму детей.
Рыжая всхлипнула и отвернулась, прикладывая руку ко рту и стараясь молча глотать слезы.
-Мамы больше нет… Мама больше не придет, – тихо повторял Раммштайнер, будто убеждая в этом и себя. – Мама умерла.… Умерла... – он с силой сжал их плечики, ребята изнеможенно плакали, громко, захлебываясь. Хайне зажмурился.
-Каррр!
Мужчина вздрогнул и перевел взгляд воспаленных глаз на установленный могильный камень. Черная ворона склонила голову и моргнула веком-пленкой. Непроницаемые черные глаза внимательно смотрели на альбиноса. Птица переступила лапами с большими когтями, снова хрипло, громко и надрывно каркнула и с шумом взлетела, потеряв пару перьев. Сделала круг над собравшимися и улетела ввысь. К солнцу.
Дети плакали и звали маму. Хайне обещал себе и покойной Кате, что позаботится о них.
Солнце выжигало яркими лучами на надгробии их слова, их слезы и их скорбь.
-Мама умерла, Крис. Мамы больше нет, Ева.
@темы: Хайне, фанфики, DOGS:Bullets & Carnage, Записки сумасшедшей